Все мои главные роли впереди, и я пока ещё, по-существу, ничего не сделал.    

Дмитрий Певцов по-настоящему удивил меня в спектакле «Квартет», поставленным греком Терзопулосом по «Опасным связям» Шодерло де Лакло. Удивил своей почти животной органикой, пластикой, своим умением преображаться, ибо играл в одном лице и мужчину, и женщину, и соблазнителя, и его жертву. Дерзкий грек отказался от декораций, наложил на лица Певцова и Демидовой какой-то странный, не соотносящийся с действительностью грим, и сотворил театральный шедевр. От Певцова нельзя было отвести глаз, потому что это был уже не Певцов, а некто, даже нечто, какая-то актерская субстанция.

 

  -  И насколько в этом спектакле Вам удалось прочувствовать женскую сущность?

 

  -  Трудно ответить на этот вопрос. Женщины однозначно нравятся мне больше, чем мужчины. А насчет сущности... Существовала конкретная задача, конкретный спектакль, где два актёра работали за четверых, и побывать в шкуре женщины было интересно и сложно одновременно (я, кстати, играл сразу двух женщин - Мертей и Воланж). Для меня «Федра» и «Квартет» до сих пор остаются самыми тяжёлыми и глубокими спектаклями.

Это главные мои достижения, ничего лучше я пока не сыграл.

 

  -  А Чичиков в «Мистификации»?

 

  -  Я не считаю эту роль своей актёрской победой.

 

  -  А Фигаро?

 

  -  Тем более.

 

  -  Насколько непросто Вам было браться за эту роль после Андрея Миронова?

 

 -  Когда брался, я и не думал сравнивать себя с человеком, который вошёл в анналы российского театра и кино, это было бы нелепо.

Я просто выполнил задачу, поставленную режиссёром.

И потом, я осознаю, что я такой, каким создали меня Господь Бог и папа с мамой. Моя индивидуальность совсем не такая, как у Андрея Миронова. Так что, даже если бы я хотел сыграть, как он, из этого бы ничего не вышло. Я - другой человек, и спектакль тоже уже другой. Мне он всегда нравился, в первую очередь потому, что приносил радость зрителям, а мою роль как раз может сыграть любой профессиональный актёр.

 

  -  Как-то вы излишне скептичны к себе, Вас послушать, так выходит, что Вы просто послушно выполняете режиссёрские указания...

 

  -  Я лишь реально смотрю на вещи и звёзд с неба не хватаю. Конечно, какая-то мера таланта, наверное, присутствует, а может, мне это только кажется. А вот подчинение воли режиссёра никак не связано с моей самооценкой, это мой метод работы в театре. Если я не доверяю режиссёру, сбиваются ориентиры, и очень сложно работать. Поэтому я предпочитаю полностью отдаваться человеку, с которым делаю спектакль. Я строю роль, исходя из его представлений о ней, а потом подключается собственный актёрский организм и выдаёт какие-то неожиданные решения, находки. Я не говорю, что не достоин тех ролей, которые играю, но когда по приходе в "Ленком" меня ввели на роль Гамлета, я прекрасно понимал, что не дорос до нее, внутренне, по-человечески. Потому что можно играть многое, исходя из собственной фантазии, но для меня очевидно, что есть образы, за которые нельзя браться, не достигнув, по крайней мере, определённого возраста.

 

 

 

  -  А как получилось, что в театре Вы играете, в основном, классику?

 

  -  Сложно отвечать за людей, которые приглашают меня в спектакли. Я никогда не мечтал ни о каких ролях, хотя нет, еще в студии хотел сыграть нечто звероподобное, и это воплотилось в роли Собакевича. А вообще, играю что дают. Для меня не имеет значения эпоха, мировоззрение, жанр, лишь бы было не скучно, и с героем по ходу действия происходили серьёзные психологические изменения.

 

  -  По большому счёту, очень многое в нашей жизни решают счастливые встречи. У Вас такая встреча, похоже, тоже была. Я имею ввиду недолгую работу с Эфросом. Насколько сильно он повлиял на Вас?

 

  -  Вначале, наверное, это никак не проявилось, потому что я не сразу понял, как мне повезло, с кем вообще я работаю. И вот недавно какая-то женщина принесла в Ленком фотографию: Таганка, репетиция "Мизантропа", я стою на коленях, а рядом Эфрос, что-то мне объясняющий. И вдруг я начинаю вспоминать, что всё это было, анализирую ощущения, которые испытал при работе с Эфросом. И понимаю: это был полёт, счастье.

В какой-то мере я - продукт тех людей, с которыми работал.

Я учился у них профессии, иногда - жизни, хотя эти два понятия очень четко разделяю.

                                                             

  -  Но работа с такими мэтрами, как Эфрос, Захаров, Виктюк, и над такими ролями предполагает планку, ниже которой нельзя опускаться?

 

  -  Сейчас мне тяжелее играть в спектаклях, которые выпускались 7 или 8 лет назад, но у меня такое ощущение, что все мои главные роли впереди, и я пока ещё, по существу, ничего не сделал.

 

  -  Вы упомянули, что очень чётко разделяете профессию и жизнь...

                         

  -  Да, я не являюсь артистом с дифференцированной психикой, который входит в образ, потом не может из него выйти и раз в 12 месяцев проходит лечение в психиатрической клинике. Я - нормальный, здоровый человек со спортивным прошлым и отношусь к профессии очень функционально. Хотя какие-то рефлексы, какой-то тончайший механизм перехода одного состояния в другое есть. Например, я могу, стоя в шаге от сцены зевать или рассказывать анекдот, но, когда я этот шаг делаю, происходят вещи, мне самому непонятные.

 

  -  После «Бандитского Петербурга» Ваша популярность стала просто ошеломляющей...

 

  -  И, тем не менее, кино для меня, как правило, лишь способ заработать деньги. Хотя бывают случаи, когда оно становится актом творчества, когда мне безумно интересно, но такое происходит нечасто.

 

  -  Но именно кино делает актёра известным.

 

  -  Как там говорят: чтобы смеяться над деньгами, их нужно для начала иметь? Так вот, чтобы реально относиться к популярности, надо быть популярным. Когда я был молодой. то очень хотел, чтобы меня узнавали, ради этого после спектакля спускался в метро и ехал в набитом вагоне. Правда, безуспешно - никто не узнавал. Сейчас я уже сыт этим и понимаю, что артист, в принципе, должен быть известен, это составляющая часть профессии, но отнюдь не главная. Главное то, что происходит в театре, когда ты выходишь на сцену и чувствуешь некий контакт со зрительным залом, секунды власти над ним. После этого я понимаю, почему люди так рвутся в политику: эти секунды дорогого стоят. Эти 800 человек - мои, я знаю, что они будут следить за всем, что я делаю, я могу повести их туда, куда мне захочется. Это один из главных наркотиков театра.

Плюс талантливая режиссура и хорошее произведение дают возможность для внутренних импровизаций. А это безумно интересно: вроде бы в каждом спектакле идешь по одной и той же дороге, а на самом деле находишь все новые и новые тропинки. Этот процесс невозможно ничем заменить, никаким кино, поэтому есть примеры замечательных актёров, которые не стали популярными, но при этом они самодостаточны, блистательны и известны в нашем узком кругу. Кроме того, у меня есть прекрасная семья, работа, которую я люблю, хороший дом, что еще нужно человеку под старость? Можно и без популярности обойтись.

 

  -  В каком-то интервью Вы назвали своей любимой одеждой шапку- невидимку...

 

  -  Желание быть на виду у меня пропало еще лет пять назад, и сейчас я с большим удовольствием еду за границу, где меня никто не узнаёт. Мне нравится быть самим собой в толпе, когда никто не пристает, не указывает пальцем, потому что, к сожалению, тактичных людей у нас в процентном отношении гораздо меньше, чем всяких уродов.

 

  -  У Вас, конечно, есть фанатки?

 

  -  Есть, но в парадных не дежурят, кислотой не брызгаются. Пишут письма. А тут одна девушка появилась, не знаю, чем она занимается, но вот уже некоторое время ходит на каждый спектакль, сидит в первом ряду и дарит мне лилию. Но я с радостью отметил, что если вначале она смотрела только на меня, то через два месяца стала смотреть спектакль и реагировать на происходящее на сцене. Может потом это кумирство перерастет в любовь к театру.

 

  -  Сергей Проханов отмечал, что Вы - замечательный партнёр. А насколько важен партнёр для Вас, и какой смысл Вы вообще вкладываете в понятие "партнерство"?

 

  -  С хорошим партнёром, несомненно, приятнее играть, чем с плохим. А в чём заключается партнерство? Ну, вот вы, грубо говоря, приходите одна в ресторан. Все столики заняты, свободно одно только место. Напротив вас сидит человек и ест, тупо уставившись в тарелку. Вот это плохой партнер, а если он оторвётся от своего занятия и сумеет поддержать разговор, сделать этот ужин приятным, то это, соответственно, партнер хороший. В театре то же самое. Я в принципе, могу играть и без партнера, у меня был опыт, научился. Но хороший партнер - это большая удача, это радость для меня и радость для зрителя. Существует ведь много каких-то скрытых от публики вещей - подколы, игры. А зритель часто реагирует не на то, как артист играет, а на то, что он чувствует во время игры, его настроение передается залу.

 

   

  

  

  -  А не возникало ли у Вас порой дискомфортное впечатление, что Вас переигрывают?

 

  -  Когда я пришёл по окончании института на Таганку, мне было 22 года, и Виктюк пригласил меня в спектакль "Федра". На вторую репетицию пришла Алла Демидова, и я помню свой ужас, свою скованность, когда мы сели за стол и стали читать пьесу. Я понимал, что рядом сидит глыба советского театра, и я никто и ничто по сравнению с ней. Через год репетиций пришло осознание того, что на сцене абсолютно не важно, кто ты - народный артист, заслуженный, старый, молодой, -  существует лишь энергия, талант. То есть, конечно, существует опыт, но очень часто даже он не может ничего противопоставить энергии и таланту. И в какой-то момент я почувствовал в сцене с Аллой Сергеевной, что зритель мой, не её, а мой. С этого дня все мои комплексы по поводу партнёров пропали. С кем бы я ни вышел на сцену, я не наблюдаю за тем, переигрывают меня или нет, я стараюсь получить удовольствие от того, что делаю. И чем сильнее актёр, тем больше азарт, тем любопытнее мне работать с ним. Я в детстве, когда занимался каратэ, всё время искал драки, причём мне было неинтересно драться с одним человеком, нет, мне бы трое, четверо. До сих пор этот азарт остался. Чем сложнее задача, тем интереснее её решить.

 

  -  То есть, вы азартный человек?

 

  -  В профессии. А так нет, абсолютно. Помню, мы были в Риге на гастролях, нам выдали в казино бесплатные жетоны на 50 долларов и сказали: "Играйте". Все пошли играть, а я пошёл в кассу и поменял их на деньги. Вот вам и весь азарт.

 

  -  Вы нередко, по крайней мере, в кино, играете со своей женой Ольгой Дроздовой. Вдвоём вам комфортнее?

 

  -  Играть с близким человеком - это палка о двух концах: с одной стороны, существует любящий глаз, который может тебя корректировать, с другой - больше ответственности. Если сам что-то напортачишь - это ударит и по ней.

 

  -  Встреча с Ольгой изменила вашу жизнь?

 

   -  Она наполнила её смыслом, до этого - так, половинка ходила.

 

  -  В последнее время вы всё чаще появляетесь с гитарой, пением балуетесь?

 

  -  Да, немного. В основном, моя аудитория - близкие. Думаю, когда профессиональная деятельность сведётся к нулю, когда я, наконец, остановлюсь, то засяду в библиотеке, буду читать книги и слушать любимую музыку. А сейчас у меня такой возможности, да, наверное, и желания нет.

 

С кем бы я не вышел на сцену, я не наблюдаю за тем, переигрывают меня или нет.

Автор Евгений Голубовский

интервью журналу "Пассаж", апрель 2001

 

Материал опубликован на сайте http://www.odessapassage.com/