Вся наша жизнь всего лишь игра

Нынешняя жизнь любимого всеми артиста проходит между театрами и съемками новых фильмов, где 10 лет назад он встретился со своей будущей женой - актрисой "Современника" Ольгой Дроздовой. С тех пор они вместе снялись в кинолентах: "Прогулка по эшафоту", "Алиса и Букинист", "Королева Марго", "Бандитский Петербург". Последняя картина принесла ему неимоверный успех, хотя сам артист относится к нынешнему кинематографу не слишком серьезно. Может быть, потому, что слишком легко все ему дается на съемочной площадке: рукопашные бои, фехтование, джигитовка. На лошадь он сел в 3 года, благодаря папе - тренеру по верховой езде. От него же запомнил на всю жизнь: каждый мужчина должен быть сильным и ловким. И он стал им, в придачу еще став знаменитым, получив совсем недавно звание народного артиста России. Свалившаяся на его голову широкая популярность, конечно, отложила отпечаток на Дмитрии Певцове. Он стал несколько другим человеком по сравнению с тем, каким его знали друзья и зрители, когда он играл Ваську Пепла в спектакле Анатолия Эфроса "На дне" после окончания ГИТИСа. В этом я смогла убедиться во время нашей беседы, на которую он согласился с большой неохотой.

  -  Впервые мы познакомились с вами в конце 80-х годов во Флоренции, где проходил фестиваль русских театров. Вы помните, как итальянские зрители буквально носили на руках московских артистов, устраивали им овации, когда они заходили в кафе, кричали по-русски: «Перестройка!» Тогда Роман Виктюк только, только входил в моду и, показав свою постановку по Марине Цветаевой «Федра», где главную роль исполняла Алла Демидова, открыл публике и вас. Скажите, встреча с Виктюком что-то дала вам как артисту?
 

    -  Безусловно, Роман Григорьевич дал мне многое, а самое главное - заставил поверить в себя, в свои творческие возможности. К тому же когда на репетициях тебе и твоим коллегам кричат: «Ты - гений!» - невольно начинаешь подтягиваться и мобилизовывать все свои ресурсы. Виктюк научил меня пользоваться телом как особым выразительным "инструментом", когда каждое движение дополняет и продолжает сказанное слово. А поскольку физкультурой я занимался с детства и у меня пояс по каратэ, то технически это не составляло большого труда. Но ведь при этом надо было еще и думать, насыщать своими чувствами каждую поэтическую строку Марины Цветаевой... В этом мне очень сильно помогала Алла Демидова. Ее расчетливость и математический ум все расставляли по своим местам. Теперь-то я уже точно знаю: каждый драматический артист может сделать что-то интересное, если попадет в руки серьезного режиссера, а рядом окажутся настоящие мастера.

  -  А бывало так, что эти самые мастера подавляли вас своей игрой, отодвигая на второй план? Например, когда в Ленкоме вышла «Чайка», то говорили об излишней скованности вашего Треплева, о том, что он сильно проигрывает на фоне персонажей Янковского и Чуриковой.

  -  Прошлое меня не интересует сейчас. Я могу кому-то нравится как артист, а кому-то и нет. И это нормально. Впрочем, хорошего исполнителя никто никуда не задвинет, наоборот, в случае провала его партнеры прикроют. Тем не менее, работа над ролью Треплева была для меня крайне мучительной. И даже теперь, когда, казалось бы, мне в ней все известно, я по-прежнему сильно волнуюсь перед выходом на сцену, ни в одном спектакле я не устаю так сильно, включая «Женитьбу Фигаро» и «Мистификацию», как в «Чайке». Может быть, это происходит от перенасыщенности загнанных внутрь страстей, может быть, от режиссуры Марка Захарова, предложившего нам проживать каждое мгновение в пьесе, как будто в первый раз в жизни. Не знаю, в чем тут дело... Что же касается моих партнеров по спектаклю, в частности Инны Чуриковой, то она обладает таким магнетизмом и обаянием, такой внутренней силой и темпераментом, что многим актрисам и не снилось. Когда идут наши парные сцены (по пьесе -  матери и сына - ред.) - мне начинает казаться, будто это происходит с нами наяву. И в этих случаях совсем не важно, как тебя воспринимают зрители, потому что ты как бы перерождаешься и становишься другим человеком. Такого со мной не происходит ни в одном другом спектакле.

  -  Вы об этом сожалеете?

   - Я вообще никогда ни о чём не жалею. Что есть, тем и довольствуюсь.

  -  По-моему, здесь вы лукавите. Если бы это было так, то вряд ли, при вашей занятости в "Ленкоме" и кино, стали играть в двух постановках Театра Луны - "Чарли Ча..." и "Ночь нежна".

  

 -   Наверное, вы правы. Только я имел в виду не одну профессию... У Сергея Проханова я согласился выступать потому, что он соблазнил меня эксцентрическими, комическими характерами, где можно хулиганить, придумывать разные фокус-покусы, одним словом, "оттягиваться" по полной программе. И это здорово, так как если не будешь пробовать себя в разных жанрах - обрастешь штампами и прежде временно состаришься. А этого не хотелось бы. Изображая звезду немого кино Томаса Мейгана - забулдыгу, пьяницу и покорителя женских сердец, я просо купаюсь в этой роли, испытываю настоящий "кайф" от веселой клоунады. И вообще, когда тебя окружают молодые ребята, ты невольно заводишься от их неуемной энергии, что естественно повышает адреналин в крови. По сути, в этом спектакле я высмеиваю те расхожие клише, которые приклеивают к артистам, называя нас секс-символами.

  -  Ну а как вы реагируете, когда лично вас "обзывают" секс-символом?

  -  С иронией. Раньше мне хотелось, чтобы люди узнавали меня на улице, брали автографы. Теперь же вся эта суета вокруг моего имени только забавляет, потому что вся наша жизнь всего лишь игра, но в отличие от театра мы не знаем её правил и глубоко ошибаемся, думая, что руководим ею. Увы, это не так.

  -  Ну, кто-то, наверное, управляет людьми?

  -  Конечно. Тот, кто сидит на небесах... (поднимает глаза вверх). Поэтому я верю только в судьбу, которая или ведёт человека по жизни , или нет.

  -  Наверное, вы открытый человек, душа компаний и дружеских пирушек?

  -  Отнюдь нет. Скорее - закрытый субъект. Стараюсь как можно больше поглощать внутрь себя и попусту не выплёскиваться, да и к вину я абсолютно равнодушен.

  -  Но ведь артист, поскольку он должен развлекать публику, не может быть замкнутым человеком. Ведь так?

  -  А кто вам сказал, что в нашей профессии все должно быть так однозначно? Ведь мы не механизмы какие-то, которые можно разбирать по определенной схеме... например, при дыхании вы не можете только вдыхать воздух, вам нужно его и выдыхать. Так вот на сцене я "выдыхаю" то, что накопил за свои 37 лет, а в жизни мне интереснее впитывать, то есть "вдыхать" окружающую действительность, чтобы потом применять все это в своей игре.

 -  Вы честно относитесь к своей работе или можете в чем-то и схалтурить?

- Ой, я не знаю, каким образом можно провести грань между честной работой и нечестной. Бывает так, что и играть не хочется, и настроение паршивое, но раздается третий звонок, и у тебя, как у беговой лошади, начинают раздуваться ноздри. Ты "бьёшь копытом", выскакиваешь на сцену, а там сотни глаз впиваются в тебя и ждут чуда. Вдохновение, скажу вам, вещь капризная, может снизойти на артиста, а может и проскользнуть мимо, как бы он честно не рвал свои жилы. По-моему, честность в актёрской профессии придумали те, кто ни разу не выходил на подмостки.

Вы попробуйте в течении нескольких лет играть одну и ту же роль, сжигая себя без остатка. Да этого ни один нормальный человек не выдержит, обязательно попадет в сумасшедший дом.

  -  Но ведь существуют какие-то правила игры, в конце концов, определенные навыки?

  -  Ну, это мы сейчас с вами будем вспоминать систему Станиславского? Как мне кажется, она придумана для малоодаренных людей. Навык же у нас один: выучил текст и шпарь его без остановки. Я пока на память не жалуюсь, текст пьесы запоминаю легко. Поэтому давайте не будем говорить о том, в чём вы, журналисты, мало разбираетесь.

  -  А почему вдруг такая агрессия возникла? Я вас, кажется, не обижала?

  -  Да нет, я не злюсь на вас конкретно, скорее на себя...

  -  Ну, хорошо, давайте поговорим о чем-нибудь другом. Например, о тех многочисленных телесериалах, в которых вы снимались в последнее время. Вас как профессионала не смущает, что все они сделаны на скорую руку?

 

-  Тут надо каждый фильм рассматривать в отдельности. В "Остановке по требованию" я согласился сниматься со своей женой только потому, что мне первый раз доверили играть нелепого человека, страдающего от своих комплексов и излишней совестливости. В то время как в других картинах в основном используют мою фактуру и умение драться без дублёров. А то, что сейчас все фильмы (за исключением картин Никиты Михалкова и Алексея Германа) снимаются слишком поспешно, - виной тому деньги, вернее, их отсутствие в нужном количестве. И потом, как я могу сидеть и ждать, пока меня пригласят сниматься в авторском кино? Так можно и до пенсии не дождаться. Короче, я живу сейчас и хочу жить хорошо: дарить любимой жене дорогие вещи, помогать родителям, покупать продукты в супермаркетах. Деньги для всего этого я могу зарабатывать только в кино.

  -  Значит, вам пока не бывает стыдно за то, в чём снимаетесь, и в откровенной халтуре играть не собираетесь?

  -  Зарекаться не стану. Может быть, жизнь так прижмёт, что придётся наступать на "горло собственной песне" и работать только ради денег. Ведь другой профессии у меня нет, и я, как все артисты, зависимый человек.

  -  Спасибо за откровенность. Выходит, вы прагматически подходите к вопросам творчества и заработанных на нем денег?

  -  Несомненно. Лукавить не стану. Ведь мы живем при капитализме...

  -  При этом, как я поняла, вы обижаетесь, когда в кино используют только вашу фактуру?

  -  Да нет. Просто констатировал факт своей творческой биографии. И потом, как я могу обижаться на папу и маму, наградивших меня внешностью, которая нравится продюсерам и режиссёрам? Думаю, за своей фигурой должен следить каждый артист, постоянно тренироваться, начинать день с пробежки и упражнений. Негнущиеся суставы, сутулая спина и, не дай Бог, животик, - непозволительная роскошь для нашего брата. Надо всегда быть в форме и не позволять себе распускаться. По крайней мере, стараюсь. К сожалению, у меня не получается другое: не умею легко реагировать на всякую чепуху, которая отнимает у нас время, портит нервы. Вот, например, сидим мы с вами сейчас, разговариваем, а через какие-то максимум 30 лет нас с вами уже не будет, придут другие люди, которые и не вспомнят о нас... (Смеется.) Ну надо же, я прямо как Вершинин в "Трех сестрах" заговорил... (Глубоко вздохнул.) Поэтому всё, что касается сиюминутного, суетного в нашей жизни - это такая чепуха...

  -  А что тогда не чепуха?

  - Жить и получать удовольствия, пока ты можешь доставлять их себе.

  -  Вы как-то по-новому ощущаете себя в новом тысячелетии?

  -  Нисколько. Хотя, наверное, существует какая-то магия чисел, но в то же время, у иудеев - свой календарь, у православных - свой. А всякие там прогнозы по поводу приближающегося апокалипсиса и смещения земного шарика со своей оси по-настоящему никого не волнуют, так как все мы в основном живём по принципу: "день прошел и ладно", и в далёкое будущее стараемся не заглядывать.

  -  Откуда у столь удачливого артиста такой пессимизм?

  -  Если честно, то я не пессимист, а фаталист. И потом, - не люблю давать интервью, рассказывать о себе. Считаю это пустой тратой времени. Вот и сейчас - ничего такого нового и интересного вам не сказал, лучше бы я за это время хорошую книгу прочитал или позвонил своим родителям в Подмосковье.

  -  А как же тогда влюбленные зрители смогут поближе узнать Певцова?

  -  Это уже их проблемы... Я вообще считаю, что публика должна видеть артиста на сцене, в кино, на телевидении и больше нигде: ни на улице, ни в магазинах. А то, что журналисты пытаются подсматривать за нами в замочную скважину, снимать нашу интимную жизнь чуть ли не с вертолетов - на самом деле очень противно... Правильно сделал Олег Меньшиков, который вообще отказался кому бы то ни было давать интервью. Надо последовать его примеру.

  -  Вас уже не так-то просто "отловить". Это мне повезло, а другие журналисты, говорят, записываются на интервью за два месяца...

  -  Вы не представляете себе, сколько раз они перевирали мои слова, искажая факты и заостряя внимание читателей на "клубничке".

  -  Значит, вы теперь признаете только серьёзную критику?

 

 -  Последние три года меня это тоже не интересует. Комплиментарные рецензии приятно щекочут нервы, а на злобно-критические статьи реагирую адекватно. И потом, я гораздо лучше, чем любой критик, знаю свои достоинства и недостатки. Мне гораздо интереснее послушать своих коллег, узнать их мнение, хотя и они тоже могут ошибаться...

  -  Ну а режиссёрам-то доверяете?

  -  Как ни странно, я очень послушный исполнитель и все указания постановщиков выполняю неукоснительно. Мне очень интересно работать с неожиданным Марком Захаровым, постоянно слежу, что ставят Петр Фоменко и Сергей Женовач. Очень бы хотел поработать с литовским режиссёром Римасом Туминасом.

  -  Неужели у вас хватает времени смотреть спектакли в других театрах?

- Это моё самое любимое занятие. Потому что когда находишься по ту сторону рампы, то есть в зале, то понимаешь: нельзя к своей роли, сколько бы лет ты ее ни играл, относится "спустя рукава". Зритель не виноват, что у тебя от неё образовались "мозоли" на языке. Может быть, он первый раз в жизни пришел в театр, а потому ты не имеешь права портить ему праздник. Вот так и живём. Извините, уже прозвенел третий звонок, так сказать, "рога трубят", и мне пора выходить на сцену.

Нельзя к своей роли, сколько бы лет ты её не играл, относиться "спустя рукава"

Интервью журналу «Театральная жизнь», февраль 2001г.

Автор Любовь Лебедина

Материал размещён на сайте http://www.lencom.ru/