Потому что понимаю, что существование родного дома не только сулит удовольствия, но и налагает обязанности.

Есть такое понятие - "синтетический" артист. Но нет понятия выдающийся синтетический артист. Потому что он умеет все - и танцевать, и петь, и кувыркаться, - но ничего на "ять". Певцов блистает как драматический артист, он популярный киногерой, удачливый телеведущий, побеждает на авторалли, собирает тысячи слушателей на певческих концертах. И тем самым опровергает любое расхожее представление.

 

- Вы востребованы в кино и на телевидении, разъезжаете по стране с концертами, занимаетесь автогонками, наконец, ведете, что называется, светский образ жизни. И как-то ухитряетесь служить штатным артистом театра "Ленком". Неужели вам не тесно в рамках репертуарного театра?

 

- Конечно, тесно. Поэтому-то и занимаюсь разными другими вещами. Например, пою. Последнее время ездил по стране с концертами, а в октябре в Доме музыки состоялось мое первое сольное выступление в столице, с поставленным светом и выверенной драматургией. Когда-то я захотел научиться петь: прежде всего, для того, чтобы совершенствоваться в профессии, а не стоять на одном месте. Ведь управлять актерским аппаратом и публикой я уже вроде бы умею. И вот сегодня пою четырнадцать песен композитора Николая Парфенюка, который работает в "Ленкоме".

 

- И все-таки: не закрадывается мысль перейти в свободное плаванье, уйти из "Ленкома"?

 

- Ну что вы, "Ленком" - мой дом родной.

 Хотя, безусловно, мне не всегда бывает удобно подстраивать свой график под театральный репертуар. Кроме того, я бы хотел планировать свою жизнь на несколько месяцев вперед, а в театре узнаю дни, когда выхожу на сцену, только за полтора месяца. Но… пляшу под дудку Марка Захарова. Потому что понимаю, что существование родного дома не только сулит удовольствия, но и налагает обязанности. Как говорится, за все надо платить.

 

- А театр платит вам за эти жертвы? Вы чувствуете себя востребованным в его стенах?

 

- О какой плате может идти речь? Поймите меня правильно: мне в "Ленкоме" просто удобно. Очень. Сейчас вот репетирую роль Дульчина в "Последней жертве" Островского. Спектакль будет называться "Ва-банк", премьера - в начале ноября.

 

- Что вы вкладываете в понятие "театр-дом"?

 

- Атмосферу. Коллектив единомышленников. Но все это - следствие того, что театром руководит Марк Анатольевич: "Ленком" жив прежде всего благодаря ему, не случайно ведь говорят, что рыба гниет с головы. Захаров создал этот дом и "содержит" его вот уже тридцать лет. Причем "содержит" в образцовом порядке. На мой взгляд, это один из лучших, а может, и самый лучший репертуарный театр Москвы. Признаться, я до сих нахожусь под сильнейшим захаровским влиянием.

 

- Человеческим?                                                                                                                                                           

 

- Нет, профессиональным.

 

- Вам не кажется, что в последнее время слово "профессионально" заменило иные оценки - талантливо, например?

 

- Сам я как раз не люблю называть себя профессионалом. Я, наверное, хороший ремесленник, не более.

 

- Этого достаточно?

 

- Для чего?

 

- Чтобы, извините за высокие слова, творить искусство.

 

- Мне достаточно много лет, чтобы говорить о себе: ах, я творю искусство. Сознаюсь, было время, когда я даже собирался писать дневник, представляя, что скажут обо мне потомки. Но сегодня меня уже не посещают юношеские мысли о том, что сейчас вот сыграю роль, и она станет откровением на театральной сцене.

 

- Хорошо, а с тем же Захаровым можете поспорить, не соглашаться в каких-то нюансах, в трактовке характера персонажа?

 

- Мне сложно ругаться. Моя актерская позиция - ждать режиссерских установок. В процессе репетиций, когда я нахожусь еще на пути к своему персонажу, пытаясь обнаружить в себе его черты, режиссеру в любом случае лучше знать, как мне помочь, как подтолкнуть. Но если роль удалась, спектакль идет, и мне не приходится пользоваться собственными штампами, я уже знаю о герое гораздо больше, чем любой режиссер.

 

- А на режиссеров вам, кажется, везет. Вы работали с Анатолием Эфросом, Глебом Панфиловым, Романом Виктюком, Теодоросом Терзопулосом, Марком Захаровым. А на "темную лошадку" поставить можете?

 

- Мне это не интересно. Так совпало, что в сентябре я посмотрел подряд сразу три спектакля Петра Наумовича Фоменко. Получил огромное удовольствие от того способа игры, который доступен его актерам. Даже немного позавидовал, по-хорошему. Но вот думаю: что случится, позови меня Фоменко на роль? Идти в его театр или не идти? Наверное, мое решение сложилось бы из двух составляющих. И главной из них была бы не собственно роль и мое в ней существование, а сам Петр Наумович. Мне было бы интересно с ним поработать, независимо от конечного результата.
К сожалению, в последние годы работа в театре не приносила мне ни радости, ни удивления.

Я отношусь к этому довольно спокойно, потому что понимаю: есть великие артисты, действительно, что называется, от Бога, и их призвание - на всю жизнь. Для меня профессия - тоже призвание, но отношусь я к нему без фанатизма.

 

- Так вам же, наверное, скучно. Скоро не только петь - танцевать начнете.

 

- Да я уже давно танцую. Впрочем, есть такие виды спорта, которые с возрастом "уходят", и танцы в их числе. А я спорт люблю, для меня это вид отдыха, развлечения и одновременно сбор информации для профессии.
На самом деле, мне не скучно. Только результат интересует меня сегодня гораздо меньше, нежели сам процесс. То, что происходит с организмом во время первого приближения к роли, и тот путь, который приходится пройти до полного его воплощения. И то, что испытывает моя психика непосредственно во время игры.

 

- И репетиций от премьеры ты сам не должен отличать?

 

- Репетиции - это лишь поиски образа.

Для меня настоящая жизнь начинается только в общении со зрительным залом. 

Когда между мной и публикой происходит энергообмен. Попытки разговаривать со зрительным залом - репликами ли, мимикой, какими-то жестами - всегда открывали для меня новые горизонты в профессии.

 

- Перед пустым залом вы могли бы играть?

 

- Нет, а зачем? Я даже петь, несмотря на то что мне очень нравится это делать, могу лишь при публике.

 

- А сами в театр ходите без необходимости?

 

- Хожу. Я люблю быть зрителем. Во-первых, так ты получаешь информацию о коллегах, которая, безусловно, может быть полезна. А во-вторых, в репертуарном театре, как ни крути, существует рутина и конвейер. Когда десять лет играешь один и тот же спектакль, глаз замыливается. Ты просто забываешь, что в зрительном зале сидят люди, и они не виноваты ни в том, что тебе все надоело, ни в том, что плохо себя чувствуешь. Зрительское кресло возвращает артиста к какому-то неложному пафосу театрального работника. Назвался артистом? Так давай, иди, ты призван.

 

- В антракте уходить случалось?

 

- Спектакль, даже самый неудачный, всегда дает повод подумать. К тому же на действительно беспомощные постановки я и не хожу.

 

- А вас самого часто приглашают поработать на стороне?

 

- Приглашают-то часто, да я все больше отказываюсь. Не интересно. Хотя иногда даже читаю какие-то пьесы, встречаюсь, переговариваюсь, но такого материала, чтобы все бросить и начать репетировать, пока что-то не попадается.

 

- В театре стараются эксплуатировать ваш киношный образ?       

 

- Я бы так не сказал. Предложения бывают самые разные. И хотя знаю, что у нас уже существуют качественные антрепризы, я с ними пока не пересекался.

 

- Что-то вас в последние годы и в кино не видно.       

 

- А вы можете совсем не играть, уйти из профессии?       

- Последние года три меня никуда и не звали. Раза два предлагали какую-то беззастенчивую муру, но это и предложениями-то назвать было нельзя. Как раз в эти годы я был увлечен музыкальным проектом: записывал диск, разъезжал по творческим встречам. Между прочим, приобрел огромный опыт общения со зрительным залом один на один, а это самое главное. Так что я совершенно не страдал оттого, что не снимался. Тем более что когда я видел "популярные" картины последних лет, лишний раз убеждался в справедливости правила: иногда лучше поголодать, чем плотно поесть. А в этом году, напротив, я получил сразу несколько интересных предложений, каждое из которых давало широкие возможности как-то поиграть, что-то попридумывать. Я снялся в "Турецком гамбите" у Файзиева, в "Гибели империи" у Хотиненко, в забавной истории "Родственный обмен" режиссера Владимира Котта, где главную роль сыграла Кристина Орбакайте. Ведь помимо всего прочего, мне надо зарабатывать. Мой гонорар за один съемочный день равен полугодовой зарплате в театре.

 

- Нет, наверное. Хотя признаюсь, что в отпуске чувствую себя преотлично. Сцена меня не манит, и без нее дел полно. Идеальный для меня режим - это четыре, максимум пять спектаклей в месяц. Иначе может выработаться цинизм. Да и для психики опасно. Хотя у меня и были годы, когда я выходил на сцену до двадцати раз в месяц. Сегодня я играю не так много: так получилось, что последние несколько лет меня не занимали в премьерах, а именно премьерные спектакли, как правило, играют чаще.

 

- Тоску по серьезной драматургии не ощущаете?

 

- Есть спектакли, по которым я тоскую - в первую очередь это "Федра" Романа Виктюка и "Квартет" Теодороса Терзопулоса, где мы работали с Аллой Сергеевной Демидовой. Но понимаю, что жизнь идет, а роли проходят. А что касается премьер, то, кажется, ни разу не ловил себя на мысли: ах, это мой автор, я его чувствую! Никогда ничего не хотел и играл то, что давали. Повторяю, я - абсолютно пустой сосуд, наполнить который могут автор пьесы или режиссер.

 

- В кино вы звезда из первой десятки. В "Ленкоме", хотя бы в силу возраста, ситуация несколько иная...

 

- Если говорить об известности, то для меня эта категория вообще не оценочная. Сегодня одни из самых популярных людей - те, кто читает по телевизору сводки погоды. А комплексы, связанные с тем, что на свете и помимо меня есть хорошие актеры, я изжил еще в Театре на Таганке, где прошел школу юного бойца. Там ведь работали разные люди, как добрые, так и злые, которым пнуть молодого артиста было одно удовольствие. В "Ленком" я пришел уже сформировавшимся человеком, со своим отношением к миру и без боязни почитания авторитетов. В нашем театре работают замечательные артисты, профессионалы, и каждый из них хорош по-своему. А я хорош по-своему. Я в себе это культивирую и комплексовать не собираюсь.

 

- Как-то не вяжутся все ваши слова с имиджем супергероя.

 

- А не надо навешивать на меня этот имидж. Да, природа-мать одарила меня довольно щедро. На свете есть люди, гораздо меня глупее, слабее и банальнее. Больше скажу: есть даже те, кто совсем не умеет петь. Я прекрасен такой, какой есть, спасибо маме с папой.

 

- С другой стороны, встречаются более умные, сильные и оригинальные. Более одаренные и удачливые в профессиональном плане.

 

- Это меня не смущает. У меня есть индивидуальность, и в ней моя сила.

Я ведь не гений какой-нибудь, а самый обыкновенный артист. 

Я - абсолютно пустой сосуд, наполнить который могут автор пьесы или режиссёр.

 

Автор Юнна Чупринина

Интервью 11 ноября 2004 г. («Театральная афиша»)

 

Материал опубликован на сайте //www.teatr.ru/