Используются технологии uCoz

Нет ничего, над чем нельзя посмеяться

  Это беда зрителей, а не моя, если они знают меня только по киноролям.

  За спиной этого актёра десятки ролей суперменов и просто настоящих мужчин, способных на красивые поступки. Он, конечно, не так известен, как Арнольд  Шварценеггер или Шон Коннери, но для женской половины России тоже служит объектом поклонения и даже обожания. Впрочем, не исключено, что и некоторые представители мужского пола втайне хотели бы походить на него. Поэтому в гостях у "ЗР" Дмитрий Певцов.

 

  -  Дмитрий, давайте начнём наш разговор с собирательного образа Ваших киногероев. Складывается впечатление, что образ супермена вас вполне устраивает и какое-то жанровое разнообразие вам не по душе.

 

  -  Это обманчивое впечатление. К кино я на самом деле отношусь скептически, и оно мне нравится меньше, чем театр. Отчасти и потому, что предложения здесь для меня гораздо менее интересны, чем в театре. Но, наверное, это беда зрителей, а не моя, если они знают меня только по киноролям. В театре я играю всё - от Гамлета, Васьки Пепла, Треплева до высокой трагедии в постановке Виктюка. Здесь настоящая работа, а не в кино, где может играть даже Шварценеггер, которого актером по большому счёту не назовешь. Да и любой человек может выучить текст и при правильном освещении на тридцатом или сороковом дубле сказать что-то, похожее на правду. Потом режиссёр все это склеивает по кусочкам - и получается роль. В театре Шварценеггер не сыграет. Поэтому к театру я отношусь более серьёзно, хотя тоже без фанатизма. Вообще, в мире нет ничего, над чем нельзя было бы посмеяться.

 

  -  Так, я как раз насчёт посмеяться и интересуюсь. Вы себя в такой роли представляете?

 

  -  У меня есть такая роль в сериале "Остановка по требованию". Нелепый человек Андрей Смирнов, абсолютный ботаник, как это принято говорить. Я был очень удивлён, когда мне предложили эту роль, но сыграл её с удовольствием. Получилось, по-моему, смешно. Если и после этого меня воспринимают как русского Сталлоне, то это, конечно, тяготит. Но, с другой стороны, у некоторых артистов по 50-60 фильмов за спиной, и их не узнают. А меня узнают, и слава Богу.

 

  -  А у вас не возникало никогда чувство досады за то, что при таких внешних данных судьба не одарила вас местом рождения где-нибудь в США, поближе к Голливуду? Глядишь, и ваша узнаваемость сегодня была бы на порядок выше.

 

  -  Признаюсь, что когда был помоложе, мысли о том, как классно быть голливудским актером, посещали. Но...

Я родился здесь, а судьба в сослагательном наклонении не пишется.

Это первое. Второе - что касается рвануть туда - это смешно. Там своих плохо говорящих и плохо думающих на английском актеров полно. И на примере артистов, играющих плохих русских или югославов-бандитов, я понимаю, что мое место здесь. Я говорю и думаю по-русски, а Голливуд - это та же киностудия имени Горького, только вид сбоку. Ну, больше денег, ну будут знать не 40 миллионов кинозрителей, а 300, и что? Лучше играть я от этого не стану.

 

  -  А куда уж лучше после Гамлета? Это одна из немногих ролей, которыми принято обозначать некую планку, выше которой не прыгнешь. Кстати, как вам удалось преодолеть этот синдром датского принца? Говорят, что у других знаменитых артистов - Смоктуновского, Высоцкого - после этой роли возникали серьезные психологические проблемы.

 

  -  Наверное, это актуально только в отношении артистов, для которых профессия - это смысл жизни. Я к профессии и к себе в этой профессии отношусь очень скептически. Гамлета я сыграл, и сыграл плохо, насколько помню. И никто уже не помнит, как я играл. Поэтому какие-то проблемы - ах, вот я какой, переоценка ценностей, мне 40 лет и как жить дальше - я не испытывал и не испытываю. У меня иногда бывает полное ощущение, что мне 20 лет, и свой возраст я чувствую, только когда болею или недосплю, а нужно выходить на сцену.

 

  -  А почему вы говорите, что плохо сыграли Гамлета? С кем-то сравнивали?

 

  -  Нет, просто я прекрасно понимаю сейчас, что тогда к этой роли был не готов по каким-то возрастным человеческим ощущениям. Может, не готов и сейчас, но сыграл бы гораздо лучше, потому что сегодня мои мироощущения более соответствуют тем законам, по которым создан этот мир.

 

  -  Но, может, возраст здесь вообще не причем, а все дело в отношении к профессии? Судя по вашей биографии, в театр вы вообще попали случайно.

 

  -  Внешне, возможно, элемент случайности и присутствует. Я действительно не представлял, что такое профессия актера, и судил о ней только по фильмам, которые мне полюбились и запомнились - "Старший сын" или "Любовь и голуби". Мне нравился киношный мир и люди внутри него. Я вообще не понимал, что это за профессия, и судил только о её внешней стороне - слава, узнаваемость. Что это такое на самом деле, я начал понимать, только поступив в институт.

 

  -  Вы пришли в российское кино, когда, по общим оценкам специалистов, оно, мягко говоря, болело непрофессионализмом. Сегодня очень много говорят о его выздоровлении. Насколько эти диагнозы соответствуют вашей оценке внутренних процессов российского кино?

 

  -  Все верно. Действительно, в начале 90-х снималось очень много непонятных фильмов непонятными людьми. Снимали все, кому не лень. Тогда было много шальных денег, которые просто отмывались через шоу-бизнес. Это была черная полоса российского кинематографа. Сегодня ситуация возвращается в нормальное русло. Бизнес легализуется, шальных денег нет, каждый считает копейку и еще очень крепко подумает, стоит ли вкладывать $500 тысяч или миллион в кино, зная, что эти деньги не вернутся. Хотя возрождается и российский прокат - институт, который может возвращать деньги, потраченные на кино. Если так дело пойдет дальше, то еще лет 5-7 основной кинопродукт будет делать телевидение, а затем все замкнется на цивилизованную цепочку киностудия - прокат.

 

  -  Ну, а примеры выздоравливающего российского кино?

 

  -  Да, пожалуйста - "Любовник" Тодоровского, "В движении" - это из последнего, что мне удалось посмотреть.

 

  -  "Магнитные бури"? У нас на прошлогоднем кинофестивале во Владивостоке этот фильм завоевал Гран-при.

 

  -  У меня особое отношение к создателям этого фильма. Они, безусловно, талантливые люди, но как мне кажется, говорят на языке, который понятен только им. Этот фильм нужно показывать где-нибудь в клубе миллионеров в Монако - там будут в восторге от ужасов российской глубинки - экзотика. Кому это нужно здесь, я не знаю.

 

  -  Ну, хорошо, немного отвлечемся от сторонних оценок и вернемся к вам. Ваше знакомство с будущей супругой - актрисой Ольгой Дроздовой - состоялось на съемках фильма "Прогулка по эшафоту", и некоторые СМИ прокомментировали сей факт как некое мистическое стечение обстоятельств с возможным трагическим исходом. Вашу семью можно назвать нормальной ячейкой общества или это мистическая борьба и единство противоположностей?

 

  -  Какая борьба? Мы любим друг друга, живем вместе уже 13 лет - я ручаюсь за себя и не сомневаюсь в Ольге. А с каждым годом мы становимся друг другу только интересней. Мы совершенно нормальные люди, у нас нормальные чувства, как у абсолютного большинства людей без всякой мистики.

Просто нас знают не 30 человек друзей и близких, а 40 миллионов, вот и вся разница.

 

  -  А если вы останетесь в истории российского кинематографа не как отдельные самодостаточные артисты, а как дуэт по типу Жариков-Гвоздикова?

 

  -  Честно скажу, мне абсолютно наплевать, каким я останусь в истории. Было время, когда я даже подумывал писать дневник и представлял, как его будут читать потомки и как обо мне судить. А сегодня мне звонят из всяких кинематографических энциклопедий, и мне это абсолютно не интересно. И скучно. Я не хотел бы быть гением, который промучился  всю жизнь, а через 100 лет после смерти его признали и сказали - да, это был великий человек. Я хочу свою жизнь прожить счастливо здесь и сейчас. И чтобы мои близкие были здоровы, и чтобы я мог им помочь, и был всегда рядом.

 

  -  Полностью с вами согласен. Не понимаю только - зачем же вы тогда увлеклись кольцевыми автогонками. Небезопасно ведь, можно и того... Кто тогда поможет близким?

 

  -  Это расхожее мнение об опасности автогонок. Сейчас даже на Формуле-1 практически никто не гибнет, а в классе, где я езжу, и скорости поменьше, и система безопасности серьезная. Случалось, например, переворачиваться через крышу, в бетонные отбойники врезаться - ничего страшного.

 

  -  При такой подготовке вам, наверное, и каскадеры не нужны в трюковых эпизодах?

 

  -  Каждый должен заниматься своим делом.

Я - актер. Есть трюки - высотные падения, горение, автотрюки, которые должны выполнять профессионалы. Это их работа, их хлеб, и у меня нет ни желания, ни возможности отбирать его.

 

  -  Мы сегодня так много говорим о профессионализме. На ваш взгляд, для мужчины состояться как профессионалу и найти любимую и любящую женщину достаточно для счастья?

 

  -  Мне нравится, как я живу. И чем дольше живу, тем больше нравится. Для меня понятие счастья относительно. Это пики каких-то бесконечных процессов. Но не было бы спадов, не было бы и подъемов. Если жизнь кажется перманентно безоблачной, значит, нужно обращаться к врачу - что-то здесь не так.

 

  -  Ну и в завершение, по традиции, о несыгранных ролях или о ролях, от которых хотелось бы отказаться...

 

  -  Нет таких ролей. Никогда ничего не хотел и играл то, что давали.

А давали мне лучшие роли мирового классического репертуара.

 

Мне абсолютно наплевать, каким я останусь в истории.

Автор Игорь Никитин
Интервью журналу "За рулем" # 31, 22 апреля 2004
Материал опубликован на сайте http://www.zrpress.ru/
 

 

 

 

Ещё!                        Хватит!